И, оторвавшись от меня, Дэйн широко улыбнулся, глядя, как я пытаюсь вернуть фокусировку собственному взгляду.

— Ну что, вернемся домой? — спросил он в итоге, полностью возвращая меня в сознание.

Но как только мы встали на ноги и отряхнулись, приведя себя в порядок насколько это было возможно, мой взгляд вдруг упал на серебряный полумесяц колодца.

— Стой, погоди! — воскликнула я, возвращаясь к холодным блестящим бортам. — Так мне можно выпить из него или нет?

Прямо на расстоянии вытянутой руки удивительным глянцем блестела темная вода. Изнутри на меня смотрело почти идеальное отражение, словно передо мной зеркало.

— В принципе можно, — ответил Дэйн, на этот раз вставая рядом. — Но стоит ли? Ты узнаешь не только того мужчину, что будет с тобой до конца жизни, но и что-то еще. Как и Тиамант. И не факт, что тебе это понравится. Все же вода не зря стала называться мертвой.

— А ты пил ее? — Вдруг стало ужасно любопытно.

Некромант улыбнулся, но на этот раз вышло грустно.

— Это было очень давно. Около двадцати лет назад. И если ты хочешь узнать, видел ли я там женщину, то — да. Видел.

— И? — спросила с замиранием сердца.

Неужели мне и правда хотелось, чтобы этой женщиной была я?

Дэйн отвернулся. Серебристо-белые волосы блеснули в ртутном отражении воды.

— Я не разглядел ее лица, Лариана. Но я слышал, как она плачет. Видел слезы и черные дорожки на щеках от туши для ресниц. Иногда это воспоминание и сейчас всплывает перед глазами. И поверь, принцесса, это не то, что я советовал бы тебе испытать.

В груди болезненно заныло. Я никогда не пользовалась тушью для ресниц. Это была привилегия богатых. Высшего сословия. У меня на нее попросту не находилось денег.

И в этот момент желание выпить из колодца только возросло.

— Я все равно хочу, — выдохнула, склонившись над отражением.

Дэйн глубоко вздохнул:

— Как скажешь. Но имей в виду: я не хочу знать, что ты там увидишь.

И в следующий миг в его руке прямо из воздуха возник черный кубок. Он был выкован словно из самой Тьмы, и сумеречный туман изредка отделялся от него легкой дымкой.

Я смело взяла протянутый кубок. На ощупь он был совсем как настоящий. Погрузила его в колодец и, не глядя, сделала глоток.

Всего один. На большее смелости не хватало.

Перед глазами поплыло. На вкус жидкость ничем не отличалась от простой воды. Но вот ощущения… Как будто я залпом выпила несколько бутылок вина.

А в следующий миг отражение в колодце стремительно поменялось. В ослепительно-ярком и прозрачном зеркале был Дэйн. Высокой, красивый… и грустный как никогда. Светлые волосы развевались позади, как призрачное облако. Черный плащ за спиной заканчивался непроглядным мраком.

Я пригляделась внимательнее и вздрогнула. Потому что из колодца на меня смотрели темно-алые глаза. Не было и следа привычной дымчатой серости. Только мрак и кровь в таких знакомых и одновременно чужих радужках. Только ужас и Тьма вокруг. Только страх и смерть в тумане, окутывающем мужчину, будто крылья.

Я резко отошла назад от колодца, непонимающе хлопая глазами. То, что я видела, абсолютно точно не было человеком. Но это абсолютно точно был Дэйн. Мой Дэйн.

— Там… там… — только и смогла произнести я.

— Нет, принцесса, мы договорились, что ты мне не рассказываешь, — усмехнулся Дэйн, беря меня за руку.

— Но…

— Никаких «но»! Не хочу ничего знать, Лариана, — оборвал он. — Ты сделала свой выбор. А теперь нам пора домой.

И в тот же миг густой полог Тьмы вновь накрыл нас, унося обратно в мир живых.

Только на этот раз я не заметила ни тяжелого воздуха портала, что не дает дышать. Ни липкого тумана, оседающего на коже и проникающего в легкие. Потому что все мои мысли занимал лишь Дэйн, явившийся мне в отражении.

Когда все вернулось на свои привычные места, оказалось, что мы в личных покоях ректора академии, где кроме кабинета и лаборатории было еще несколько комнат, включая спальню.

У меня от усталости подкашивались ноги.

— Сядь, отдохни, — бросил Дэйн, бодро вышагивая куда-то в соседнее помещение. А через минуту вернулся оттуда, неся мне стакан сока. — С непривычки Сумерки вытягивают слишком много сил.

Я залпом осушила бокал, не припоминая, чтобы в первый раз со мной случилось что-то подобное.

Дэйн протянул руку, чтобы забрать бокал, а я резко перехватила его запястье.

Это была та самая раненая ладонь. Кровь на ней полностью пропитала ткань и теперь даже немного канала на ковер.

— Она не останавливается, — нервно бросила я, испытывая все больше и больше опасений насчет его проклятия.

Могла ли я ошибиться? Как показало мне сумеречное зрение, никакой Тьмы в теле Дэйна не было. Но что, если у людей все происходит не так, как у животных? Светлые силы, и ведь это вполне логично! Ведь высший некромант — не хомяк!

— Не переживай, скоро я решу эту проблему, — отмахнулся он, попытавшись забрать руку. Но я не позволила.

— Дэйн… — На этот раз мой голос звучал как никогда серьезно. Серые глаза сверкнули в ответ. — Скажи мне, что это не проклятие. Пожалуйста.

И, к моему ужасу, он промолчал.

— Дэйн! — ахнула я, подавшись вперед.

И он тяжело вздохнул.

— Дэйн!!!

— Успокойся. Все не так страшно, как ты думаешь, — наконец прозвучал ответ.

— Ты мне расскажешь? — настойчиво попросила я, неожиданно для самой себя зевая.

— Конечно, — улыбнулся он. — А сейчас тебе нужно поспать.

— Но…

— Никаких «но», Лариана.

Он легко поднял меня на руки и понес в соседнюю комнату. Пока я сонно краснела, пытаясь сопротивляться, он уложил меня на широкую кровать и уже накрыл одеялом. Я только и успела скинуть туфли, как глаза сами собой закрылись.

— Спи, моя принцесса. И пусть все, что тебя тревожит, исчезнет вместе с рассветом, — прошептал он, едва заметно целуя меня в губы.

И я в тот же миг провалилась в сон.

Жаль только, что этим словам было не суждено сбыться.

Три недели пролетели как не бывало. Я забыла, что такое лекции, потому что каждый день с полудня до самой ночи наша команда тренировалась на полигоне номер тринадцать. Сюда никогда не забредали случайные магиане, а потому мы круглые сутки были предоставлены сами себе.

Ну хоть утром никто не мешал отсыпаться. Оказывается, пока солнце не вошло в зенит, смысла вызывать нежить не было совершенно. Мертвецы ненавидят восход. Оказывается, утреннее светило способно сжигать их бренные тела, будто ворох соломы. Вроде бы высшие умертвия типа моего драугра более-менее способны сопротивляться такому воздействию. Но ненависть неживых в эти часы становится совершенно неконтролируемой.